Чтение. "Исайе, ликуй!" Анна Ромашко (матушка)

Люблю твои усталые глаза, небольшие для мужчины руки, желающие объять необъятное, твой неизменно внимательный взгляд. Обычный наш с тобой, поздний ужин, дети спят, дом остывает.

...Я боялась смутить тебя, берегла, не желая нарушить нашу нежную гармонию пустым флиртом. Ты был похож на ангела тогда. Как много от своей души теряют мужчины, не хранящие девство! Мы решили не касаться друг друга до самого венчания. Было так смешно на регистрации брака, после которого мы должны были предстать перед алтарем: тетенька в ЗАГСе, зачитав ритуальное обращение к новобрачным, предложила нам поздравить друг друга. Возникла неловкая пауза, потому что мы всего лишь пожали руки.

Венчал нас настоятель кафедрального собора. Я не чувствовала ни ног, ни свечи в окаменевшей руке. У меня было ощущение, что вот, происходит то, ради чего я родилась на свет. И была проповедь для новобрачных, о любви к своим родителям. И были поздравления. И поцелуи, и слезы, и пел хор дивными небесными голосами. А свадебный обед устроили дома. Никто не кричал нам «горько», никто не устраивал потехи из нашей свадьбы. Ни выкупа невесты, ни нелепых конкурсов, ни пьянки. Потом мы поехали домой, и ты внес меня на руках, ступая прямо по устланному цветами полу.

…Ты ешь медленно, а я — быстро. И мне всегда потом остается смотреть, как ты кушаешь. Это вечернее время мне дорого. Я боюсь тебя утомить, молчу. Ты говоришь неспешно, ласково и легко о некоторых, запомнившихся событиях. Ты добр и великодушен. Ты никогда не делаешь поспешных выводов. Я просто не могу понять, как это у тебя получается.

...А потом ты уехал в поля: я была женой геолога. Прожив три месяца после свадьбы, расстаться на долгих четыре! Я, со своим животиком, полвесны и лето ходила по бушующим от зелени аллеям. Тосковала и молилась о путешествующем — о тебе. И ты приехал. С рюкзаком, заросший несмелой бородкой, пыльный, терпкий — от запахов тайги и костра, счастливый и такой лучистый от своей любви...

Вчера, когда ты вошел, и Лизанька, и Маринка, и Ванюша ликовали, словно на Рождество. Ты для них — подарок, воздух, которым они дышат, хлеб и вода их жизни — папа. Как жаль, что многие отцы, прежде всех прочих, ставят цель жить вне семейных радостей и находят нишу для своей, частной жизни — как бы отдельной от семьи.

Милый мой, я на два размера поправилась, и страшно это обстоятельство переживала. Мне казалось, что полнота моя тебя оттолкнет. Проносились мысли о том, что новый ребенок, если им благословит нас Бог, добавит еще килограммов, что ты станешь меня стесняться. Я кормила Мариночку и безнадежно расстраивалась, не представляя, как вернуть свой удобный сорок шестой размер. Стресс усиливался; я, как назло, поправлялась все больше. При этом с удивлением осознавала, что нежность твоя ко мне не убывает, ты внимателен и щедр душой, как прежде. А потом вдруг подумалось, что только Бог может подарить любовь. Это чувство не находится в подчинении у людей. Часто грязная жизнь убивает красоту взаимной любви, а мы приписываем случившееся внешним причинам. От внешнего — к внутреннему, если не выходит наоборот.
…Незаметно растут дети. Мы, взрослые, случается, болеем. Иногда радуемся. Но печалимся чаще. Скорбим, мечемся, плачем: много у нас боли, но без нее нельзя.

Беречь любовь в семье должна я. Ты способен так любить, что мне нужно только беречь этот дар. Принимать и хранить. Помогает... страх. Новозаветной женщине Господь подарил его — этот страх. Помнишь — да убоится жена мужа своего. Страшно, что мы потеряем любовь, что ты, радость моя, потеряешь любовь. И это моя забота, чтобы сохранилась она.

Я доверяю тебе. Это так унижает мужа — когда не верят. Самое трудное и самое необходимое — верить. Каждому намерению твоему, каждому нашему, пусть даже одинокому моему, вечеру, каждому слову — без упрека и жалобы.

Быт у нас не на первом месте. Продукты закупаются стихийно, обед варится иногда из полуфабрикатов, своей жизнью живут книжки, колготки, школьные рюкзаки, лыжи, игрушки. Но беспорядок искуплен радостью. Что нам до пыльных велосипедов в тесной прихожей! Зима их расставит по балконам. А пока — лето, можно без конца целовать соленые детские веснушки, волосики, пахнущие воробьями, — жизнь так изобильна!

Сегодня ты вернешься домой не раньше полуночи, — с помощью молодежи в храме нужно установить леса, а потом самому развезти ребят волонтеров по домам. Это необходимо, чтобы к храмовому празднику отмыть внутренние стены и купола собора. Зато когда ты приедешь домой, нам хватит и получаса, чтобы понять, почувствовать, заново пережить этот день...

Снова — вместе.